Письмо депутатам Государственной  думы РФ  во фракции КПРФ и СР

Верните мне право быть русским

Почему мне так дорого, что я  русский    

          Над тем, кто он, над своей самоидентификацией  задумывается неизбежно каждый, достигший того возраста, когда надо отвечать не только за свои поступки, но и за поведение общества в целом,. когда он становится гражданином.  Это понимание приходит не сразу, порой мучительно, уже после того, как сформировывается психоощущение о своей родовой принадлежности.  Это ощущение приходит с молоком матери, каждый чувствует родовые кровные связи, и ему дороги родные,  которых он готов защищать, даже если они не правы, потому, что это его братья и сестры, его отец и мать, его дети.

       Но существует и психоощущение  более высокое - внутренней связи с близким по духу человеком.  Оно  сложное и формируется у каждого по- разному,  подчас мучительно больно, после разочарований и сомнений,  страданий,  большой внутренней работы. 
Это  братства по духу,  по вере, по гражданской позиции,  это единство можно назвать принадлежностью к одному эгрегору.  В материальной плоскости связи эти проявляются в трудовом единстве, нацеленности на одну задачу, но это лишь один их аспект.  Духовные связи,  вбирая в себя его,  гораздо сложнее, они многомерны.  Они определяют глубинные внутренние связи,  связи настроений и помыслов,   которые и делают единство таковым,  превращая толпу  людей в трудовой коллектив, воинский отряд, музыкальный оркестр,  или футбольную команду, в единый народ который невозможно победить.

      Я с детства гордился, что  русский.  Мне всегда была интересна история,  и особенно русского народа.   Читая книги  о славянах,  о древних русинах,  о становлении русского государства,    о замечательных людях, которые  клали жизни ради отечества у меня на подсознательном уровне, складывалось ощущение гордости и радости, что «я рожден в Советском Союзе».   Это ощущение было для меня очень приятным, наполняло  собственной значимостью, я инстинктивно чувствовал, что принадлежность к великому народу открывает передо мной великие перспективы, надо лишь хорошо учиться, много узнать, изучить и понять. И тогда я стану нужен своей стране и мне доверят большое дело.

      Позже, когда спала розовая пелена надежд юности,  мне открылась понимание, что  гордиться своей национальной принадлежностью нельзя, она не столько дает тебе самоуважение, сколько предполагает обязанность соответствовать своему народу,  не опозорить русскую нацию своей слабостью, трусостью,  дурными делами.  

Пришло понимание того, что и представители других, в т.ч. и малочисленных народов  имеют право уважать свой народ, и считать себя татарами, марийцами, чувашами, осетинами и т.д.  И я придавил в себе эту «национальную гордость великоросса»,   заставив себя признать  равенство с собой тех, кто не принадлежал по крови к самому многочисленному народу СССР.

    Прошло много лет, и я стал уже немолодым, когда выяснилось, что русского человека многие представители  других менее численных народов не любят.  Это отношение я почувствовал, когда бывал в национальных республиках, и прежде всего в Прибалтийских. К сожалению, приходилось иногда наблюдать сцены откровенного хамского поведения сородичей по отношению к представителям малочисленных народов,  особенно это было заметно по отношению к не самым породистым представителям инородцев со стороны породистых русских. Тут накладывалось  отношение сверху вниз чисто физиологическое на национальное преимущество.  Наблюдать такое было неприятно, и мои симпатии в таких случаях были на стороне «маленького» и физически и национально.  С годами  я все более «демократично» относился к людям других национальностей.  Однако нередко мне и самому приходилось сталкиваться с высокомерным отношением е себе «породистых»  (харизматических ) представителей других национальных элит,  как правило это происходило  на их родине,  где уже у них было  «численное » преимущество.  В зрелые лета мое мнение по национальному вопросу сформировалось вполне четко.  Я  отвечаю вопрос о своих национальных симпатиях  так. 

          Да у меня есть физиологические пристрастия к определенному типу людей по расовому признаку, внешним признакам,  пропорциям лица и тела. К одним чисто физиологически  влечет больше, к другим меньше.  И тут говорит природа,  никуда  от нее не денешься. С одной стороны  в большинстве рас есть свои типы красоты и физического совершенства,  и диапазон людей, которые вызывают приятное  физическое восприятие, весьма широк.  Но  с другой - есть национальные типы менее приятные эстетически.   Я не расист, но признаю, у меня есть сои предпочтения, и  ничего не могу с собой поделать.  При том  что сам не отношусь к физиологической элите ни славянского типа, ни какого другого,  и  оцениваю свои внешние данные весьма критически.

     (прим. Родись я в древней Спарте ,  меня бы точно сбросили со скалы.  Жизнь  постоянно напоминает таким, как я,  что социал-дарвинизм не абстрактная выдумка теоретиков политологов,  а «объективная реальность данная нам в ощущениях».  Так что опыт социальных отношений у меня побольше   (в том числе и опыт выживания), чем у многих «состоявшихся» баловней судьбы,  которым просто не было необходимости задумываться  над чужими «проблемами»).

      Другое дело - трудовые и социальные отношения,  тут не все так оказывалось однозначно.  Красивые внешне,  физически одаренные  люди нередко оказывались весьма неприятными в общении, обладающими не лучшими человеческими качествами.  Возникало противоречие в душе, не скрою, оно меня угнетало.  С одной стороны хотелось общаться с приятными внешне и физически людьми, но с другой  - слишком часто приходилось сталкиваться с их  высокомерным отношением,  желанием подчеркнуть свое преимущество, грубостью  и хамством. 
    В жизни мне довелось множество раз наблюдать картину выстраивающихся социальных отношений неравенства, деления на элиту и людей второго сорта.  При этом критерии деления по иерархии уважения была у разных людей разная, (разная шкала оценок). С детства я был окружен  многими хорошими людьми, и в первую очередь учителями, которые  задавали шкалу оценок нас - детей школьников - они ценили  в первую очередь интеллектуальные (тогда в 50-е 60-е  ценились именно  точные науки,    и тех, кто хорошо учился, преподаватели уважали) и художественные способности  (они ценились, но в школе все- таки во вторую очередь).  Поэтому с детства я привык к уважению со стороны учителей, старших своих товарищей, которых уважал сам, и именно их мнение давало мне чувство своего достоинства и самоуважения.   Не скрою, было и у меня высокомерие по отношению к другим менее успешным в учебе, и это оставалось у меня долго,  даже после окончания института. ( сейчас мне стыдно об этом вспоминать).   Но я старался  осаживать себя в своем высокомерии вначале учебном, а потом профессиональном…И во всяком случае не выказывать своего отношения к тем, кому не довелось получать такое качественное школьное и далее образование,  и тех способностей, которые у меня (по-видимому, все-таки)  были. .

     Во взрослой жизни выяснилось, что не баллы в школе, техникуме, институте,  даже аспирантуре имеет значение, а нечто иное.   То было болезненное открытие -  те, кто слабо учился в школе, откровенно говоря, не тянул и были серостью,  по жизни приспосабливались лучше меня,  почти круглого отличника,  это надо было принимать как данность, закономерность общественных отношений.

     Пришлось признать, что для карьеры у меня не лучшие природные данные,  есть более хваткие, харизматичные, энергичные.  Убедиться,  что в жизни и профессиональной деятельности существует конкуренция, и не все идет «по правилам»,  (которые казались естественными и справедливыми),  и не те благополучнее   живут, кто больше работает или лучше соображает, а есть еще такие  характеристики личности, как  «показатель деловой активности» и т.н. «харизматичекая привлекательность» ,  которые  ценятся в  большинстве ситуаций и большинством людей и, даже,  работодателей больше, чем деловые способности и профессионализм. 

      Так или иначе, я прожил свою жизнь,  прошел иерархию человеческих и профессиональных отношений,  и занял в этой иерархии определенное положение – свою «экологическую нишу».  Что-то меня не устраивало, но, как бы то ни было, я с годами прочувствовал себя, нашел себя и в прямом профессиональном деле и в увлечениях,  и даже был период семейной, пусть недолгой, но счастливой жизни,  и сейчас  с высоты своих лет понимаю, что жизнь моя была не самая скучная, не интересная и бесплодная. Я спокойно  оглядываю прошлое, у меня нет ни сожалений об упущенном,  ни обиды на то, что кому-то досталось или удалось достичь большего. И полагаю мой анализ психологии русского человека, с опорой, прежде всего на свой личный опыт,  будет достаточно  объективен.

***

      Своей судьбы я коснулся лишь  потому, что мне хотелось показать как и под воздействием каких обстоятельств складывалось мое  социальное психоощущение и поведение,  ведь   именно личный опыт формирует  характер и  мировоззрение. 

     Скажу еще несколько слов о себе,  искренне,  хочу, чтобы меня правильно поняли.  Ибо тема,  которую предлагаю обсудить, слишком тонка и сложна, и тут должна быть полная ясность гражданский позиции и аргументации.  А  тему я озвучивают так:

«Что значит ощущать себя русским?»

      Излагаю ее с позиции немолодого человека 67 лет, образование высшее, коренной москвич, почти 30 лет работы в ВПК ()1967 -1997,  22 года – выживание (работал, где придется, с 2007г  - пенсионер).

***

      Сказалась ли моя национальность на моем характере, и соответственно сказался ли он на моей профессиональной карьере?  Ответ на оба этих вопроса положительный.

       Какие я  вижу в себе  черты  русского характера?   

     ( Прим. Извините, что я  столько о себе, так не скромно представляю себя,  как носителя русского характера. Не сомневаюсь, что  у массы людей такое самопредставление вызовет крайне негативную реакцию.  Но сейчас меня меньше всего волнует чье-то мнение, тем более недружественное ко всему русскому, я лишь хочу как можно более точно сформулировать свою, конечно же, субъективную позицию, по рассматриваемой теме.  И нравится кому-то или не нравится, я буду говорить как думаю и чувствую, прямо и недвусмысленно.  Это политики, пытающиеся удержаться  при власти пусть пекутся об «искусстве компромиссов».. А мне нечего терять, и я хочу бросить свой голос на чашу весов  великого русского народа,  в надежде, что он не откажет мне в чести называть себя русским ).

     В  свое время я узнал формулировку В.Ленина, которую он дал русскому человеку:  «Русский человек талантлив, но ленив».  Не скрою, тогда эта формулировка меня задела.  Пожалуй, своей безжалостной точностью.  Насчет   своего  таланта я сильно сомневался, а вот насчет лености,  особенно ума,  это я вынужден был признать. И всю жизнь мне хотелось убедить себя, что это не так.  Старался  разминать свои мозги,  ломал голову над учебниками.  Но понимал,  что выше головы не прыгнешь.  Объем знаний рос, но собственно интеллектуальные  способности не увеличивались,  да и работоспособность, естественно, тоже не возрастала. Опровергнуть классика марксизма своим жизненным опытом не удавалось.

       Тогда, когда своего жизненного опыта было еще совеем мало, а  страстно хотелось понять, каков мой генетический потенциал,  на что я могу рассчитывать в жизни, я оглядывался на своих близких родственников,  своих дедов, отца, дядей, старших довоенных братьев.  По линии отца, родившегося в Угодско-Заводском районе Калужской обл. народ был попроще. Сам дед в мальчиках был отдан в город и всю жизнь проработал пекарем. В молодые годы участвовал в боях на Красной преснее, лично знал Бабаева. Жил в клетушке в бараке в Марьиной роще.  В деревне бывал наездами, его жена поднимала детей.  Его сыновья приезжали в Москву и становились рабочими (помощи ждать было не откуда), и отец и его двое братьев,  а потом и их дети были сварщиками, фрезеровщиками  и т.д.,  высшего образования никто не получил,  но все  стали рабочими высшей квалификации.  Старший бат отца остался в районе, где работал секретарем партийной организации.  Все честно делали свое дело,  а когда началась война,  старший бра погиб под Ржевом,  другой брат в ополчении под Москвой.

     Отец до войны работал сварщиком на Первом Авиационном  заводе им. Сталина, эвакуированном в Куйбышев,  варил Илы -2. В 1942г вступил в КПСС, был командиром Всеобуча, имел бронь (освобождение от армии),  но, несмотря на это в 1943 г ушел добровольцем на фронт.  Однако вначале был послан в школу политруков и оказался на фронте лишь ближе к концу войны, продолжая служить и после ее окончания.  Работал честно,  всегда был профоргом и парторгом, получил орден Трудового Красного Знамени. Мои двоюродные браться, росшие без отцов, высшего образования не получили,  но стали рабочими высшей квалификации, которых ценили на работе.  Все они,  были людьми прямыми, честными и порядочными,   никогда не ловчили,  жили своим трудом.  Но и примитивными не были, головы работали. Один брат работал сварщиком много лет в Институте Машиностроения,  даже в постсоветское время,  когда  институт пришел в упадок, пока не потерял зрение. Другой  тоже в оборонном предприятии, фрезеровщиком на станке претензионной точности, которых было лишь два в стране. он был единственным, кто мог работать на этом станке, делая сложнейшие детали. Главный инженер звал его по имени отчеству, когда вызвал в кабинет, и говорил:  «Ты нам нужен Николай Васильевич,  если плохо чувствуешь, отдохни,  предстоит  работа»  ( крепким здоровьем  этот брат не отличался). Еще один брат,  он был  на 5 лет старше нас,  запомнился мне тем, как в саду ЦДСА  в беседках у пруда лихо обыгрывал мужиков в шахматы. Еще один Николай кончил строительное училище и работал всю жизнь экскаваторщиком в Протвино. Как передовику производства два раза давали квартиру. Добрейшей души, светлый человек,  всегда улыбка на лице. Готов был отдать последнееи доугу и незнакомому человеку,  которому надо помочь.. Роста не гвардейского, но могуч, пошел в деда.  Он был честен, надежен, смел и прост,  доброжелателен ко всем. Но  страшен в яростном гневе,  который охватывал его, когда  видел несправедливость, сталкивался с подлостью, хамством,  агрессией. Мы с братом были единственными из двоюродных братьев, кто получил высшее образование – у нас было преимущество, мы родились уже после войны и жили в Москве, у нас были любящие родители.   Мне стыдно признаться, что мы посматривали на них, старших  слегка сверху вниз.   И не скрою, я был удивлен той их оценкой, массой хороших слов от сослуживцев, которые услышал на  похоронах - обоим Николаям не выпала долгая жизнь.  Теперь, через много лет, я понимаю, что это было не просто выражение дружбы и симпатии близких людей, коллег по работе, но дань глубокого уважения – объективная оценка личности и жизненного пути.  Теперь, глядя по стонам, и видя как «измельчал народец»,  насмотревшись за «перестроечные годы» на проявления подлости, предательства,  эгоизма, откровенной корысти и изощренной хитрости,  трусости и лицемерия,  которые, придавленные официальной коммунистической идеологией, вырвались из потаенных уголков душ людей,  как из открытого ящика Пандоры,  мне бесконечно дорога память о моих замечательных родственниках,  как и всех прекрасных советских людях, которых встречал на своем жизненном пути. Сейчас, когда подавляющая часть жизни позади, и вокруг все меньше остается не только людей старшего довоенного поколения,  но и сверстников,  и даже тех, советских, кто значительно моложе,  мне становится очевидной все «величие простых сердец»  тех людей, кто создавал  Советскую Россию - Великий Красный проект,  тех,  кто определял русский характер  в самых лучших его чертах,  который был препятствием победному шествию мирового либерализма, и  изничтожался все годы диктатуры  компрадорской буржуазии  в России.

     По линии матери у меня тоже были замечательные родственники. Дед ее, был черноволосым, с острым взглядом карих глаз. Работал в трудные  30-гг в поселковом совете, имел начальное образование,  за ясный ум в деревне его уважительно  звали «Козлоум». Во время репрессий в 1937г за ним ночью пришли по навету из НКВД чекисты, но свои люди предупредили, и он «ушел в бега»,   работал 2 года в Казахстане на рудниках. Когда в 1939  партия пересмотрела политику,  он вернулся в деревню,  сфабрикованное «дело»  было пересмотрено, и отца «взяли на поруки» две его дочери комсомолки, мать и старшая ее сестра.  В годы войны он служил в ЖД войсках, был тяжело ранен, и в скоро после ее окончания умер.  Старший брат матери и сестра получили высшее образование, мать – кончила экономический техникум.  Два старших брата матери погибли в годы ВОВ, младший встал к станку в 14 лет,  всю жизнь отработал рабочим. Поднял троих детей, старший – приемный - сын его друга, погибшего на фронте,  стал вице-мэром Астрахани.. Человек невысокого роста, потому служил в танковых войсках, несмотря на трудную жизнь веселый и жизнерадостный. В поселке Кротовка его выбрали народным судьей.

     Мать не была красавицей, но в молодости не лишена привлекательности.  Жизнь была нелегкой, с детства работала, еще девочкой ухаживала за ребенком в соседней деревне, где была школа. Училась легко, голова у нее была ясная. Особенно хорошо ей давалась математика.  Окончила  техникум за несколько дней до начала ВОВ, и попала на авиационный завод в Безымянке, эвакуированный из Москвы, где и познакомилась с отцом. Росточком  была небольшого, но координированная, ладная, спортивная,  получила значок «Ворошиловский стрелок». Характер твердый, взгляды определенные, гражданская позиция – непримиримость к подлости и патриотизм.  Она была настоящим другом для всех хороших людей, которых знала,  и подруг и молодых людей, я читал некоторые из ее переписки – в них столько искренности и чистоты отношений.  Когда оказалась в Москве встречала всех своих деревенских, во время их наездов в Москву.  Все свои короткие отпуска ехала на родину в деревню, везла всем подарки. Когда ее не стало, тот неродной сын брата сказал о ней «Светоч угас».   Ее любили и уважали все, кто знал. Для меня она была просто любящей матерью,  и я воспринимал ее доброту и заботу как естественные. И лишь во взрослые года, когда ее не стало (она прожила лишь 59 лет, мне тогда было 30),  я в полной мере оценил величие ее личности.

     Мать резко отрицательно осудила отъезд соседей, Злотников,  в Америку,  для нее однозначно это был акт предательства.  Она не интересовалась «политикой»,  но тут у нее сомнений не было,  исход евреев из СССР она восприняла как подлость.  В середине 70-х гг последние двухэтажки нашего Институтского переулка пошли под снос и все мы получили  квартиры, и наша семья и соседи по дому, притом молодые семьи - отдельные.

Мы с братом и приятель уже окончили Вузы,  начали работать в качестве дипломированных специалистов, появился (пусть скромный) материальный  достаток.  Интересная профессия, виделись перспективы. Мать тогда с облегчением вздохнула - после долгих напряженных семи лет нашего обучения в вечернем институте и одновременно работе на низкооплачиваемых должностях темников мы наконец стали неплохо зарабатывать.  Обставили квартиры новой мебелью, купили цветной телевизор,  холодильник и пр.  После многих лет в коммуналке,  материальной ограниченности,  новая жизнь казалась ей раем.  Она говорила тогда:  Лишь бы не было войны.   И она, видевшая столько трудностей и «похоронок»,  искренне полагала :  чего еще надо? .  Да и жизнь в другой стране мы, русские люди, считали для себя не допустимой. Нас туда не тянуло, здесь была наша родина. И все мы, наша родня, связывали свою жизнь только с нашей страной, и нам было странно это стремление уехать на чужбину, где чужие люди и говорить надо на чужом языке.  И у нас было инстинктивное отторжение этих «бегунков»,  в душе возникала откровенная неприязнь.

      Голова у матери была ясная, она после войны, не найдя в Москве работу по специальности работала вначале кассиром в парикмахерской. И всегда у нее отчеты были в порядке, хотя в то время шли частые проверки контрольных органов. Наверняка были какие-то нарушения, но отчетность всегда была в порядке. У проверяющих были подозрения,  но они так и не сумели найти даже мелкие прегрешения,  что было странно на фоне других парикмахерских в районе.  Ее за это прозвали «прожженная Мария» .  

     На работу  в парикмахерскую ее взял хороший человек, очень деликатный и порядочный,  еврей, я с теплотой вспоминаю его улыбающееся доброе лицо. Впоследствии без диплома парикмахера он перевел ее в цирюльники (тут можно было больше заработать, тогда мать ради нас, своих детей, отказалась о попыток вернуться на работу по специальности. Помню, когда она замечала у нас  с братом нерадивость и нежелание делать уроки, то «пугала»:  «будете плохо учиться - в цирюльню пойдете».  Пока нас не устроили в детсад, она часто держала нас на работе, мы с братом сидели в узком маленьком коридоре среди женщин в бигудях, на сушке, и никто нас не прогонял.  Такая доброжелательная была обстановка, и не было национализма и антисемитизма в отношениях между хорошими людьми.  Потому-то когда через двадцать лет начался массовый отъезд евреев в Израиль и другие стран Запада  ничего кроме возмущения  в моем кругу родственников и соседей это вызвать не могло. Отъезд оценивался как предательство,  моим родственникам и в голову не приходило добровольно покинуть родину..

     Так же оценивали ситуацию многие мои коллеги по работе, в оборонных НИИ, которые были «невыездными»,  создавали «щит Родины» - у нас была определенная военная доктрина, и был «потенциальный противник» (США и страны Еападной Европы),  военную технику которых мы изучали и создавали свои изделия для «ассимметричного ответа». Но были и  в нашей среде те, кто воспринимал это как естественное, кто поддерживал действия оппозиции в Чехословакии, осуждал введение войск в Афганистан, помощь арабским странам в войне против Израиля и пр.  Уже вовсю шло разложение нашей интеллигенции, советской и русской. 

      В такой среде формировалось мое мироощущение и мировоззрение. Складывалось представление,  что НАШИ - русские и советские люди, (россияне,  которые считают себя русскими имея большое количество разных кровей, к которым отношу и себя )   прямолинейные,  однозначные и в чем-то ограниченные. А вот умные, талантливые, энергичные и одаренные   тяготели к Западу, его культуре (року, джазу, фильмам,  музыкальным группам и всему образу «свободной» жизни, раскрепощенности во всем смыслах).  В возрасте,  который Ю. Кукин образно охарактеризовал как:  «Тридцать лет это время свершений… это время свержений тех, кто раньше умами вершили»,  я еще не ответил себе на вопрос о социальной ценности тех и других типов психики, мышления, типажей  социального поведения.  Инстинкт подсказывал одно,  а логика приводила к другим выводам.  Хотелось ясности,  четкого понимания правильности своей социальной позиции и социального поведения. А еще хотелось верить в свою личную значимость.

***

      Однако время шло,   по мере  решения профессиональных,  да и прочих  задач,  с которыми   приходилось сталкиваться в практической жизни,  возникало ощущение уверенности в своей способности самостоятельно справляться с самыми разными делами (начиная от ремонта мотоцикла, автомобиля, телевизоров и пр. электронной и бытовой  техники, строительства  дома и ремонта квартиры  до выполнения НИР любой сложности по созданию, как  радиотехнических устройств, так и систем).  Одновременно с тем приходила и уверенность в своем праве самостоятельно  отвечать на вопросы этики человеческих отношений,  и другие вопросы, касающиеся социальной жизни людей,  не оборачиваясь постоянно на мнения классиков марксизма-ленинизма. .

        В сознании происходило свержение авторитетов,  уважение к ним оставалось, но слепой веры в их непогрешимость уже не было. Приходило успокоение по поводу своей творческой несостоятельности и  спокойный рабочий настрой.   И когда я получал задание на проведение нового НИР,  то, еще не зная, как я сделаю его,  находясь в полной неопределенности и «не владея  предметом»,  я почему-то был уверен, что с заданием справлюсь.  Но путь к такому внутренне комфортному состоянию «хозяина жизни» был долог и мучителен,  через сомнения и разочарования в себе.  Но главное что я  в конечном итоге понял,  это то,  что в любом деле  почти все решает упорство,  целеустремленность и воля.  Нельзя пасовать перед трудностями, и  тогда «дорогу осилит идущий».  И даже я со своими  весьма ограниченными физическими и интеллектуальными силами способен на многое.  Это понимание пришло мне уже на пятом десятке, когда я отработал более 20 лет по специальности (не считая  лет проведенные в школе, техникуме, институт я заканчивал вечерний,  работая по специальности).

     Но на этом эволюция моего сознания не закончилась. Как ни странно, но оторванность от сугубо профессиональной деятельности и жизнь в отрыве от городской суеты (см.сайт  conception,my1.ru)  не привела к деградации мозговых извилин (хотя в молодые годы  я никогда не мог представить себя живущим не в Москве). Занимаясь простыми насущными делами, была возможность подумать о своем, о главном.  И постепенно складывалась «своя» картина мира,  свое видение физических и социальных процессов, происходящих в нем.   Интересно и характерно то, что в эти 20 с гаком лет происходила эволюция сознания и у брата – близнеца,  с которым мы вместе выживали и вели общее хозяйство,  и т.о.  у каждого из нас была возможность сверять свой ход мышления с «коллегой»,  обладающим равным общеобразовательным уровнем.   И то, что мнения наши совпадали, взаимно подтверждало правоту каждого из нас,  и уж во всяком случае доказывало то, что существует некоторое «типовое»,  а не единичное мнение. (помимо положительного эффекта синергизма в процессе совместного «мозгового штурма»)  Этот факт уже сам по себе является доказательством того, что в некоем обобщенном «русском характере», типе мышления есть  такой типаж, как наш с братом . А к этому типажу я могу добавить нашего  отца,  его братьев,  наших двоюродных братьев (очень близких нам по всем параметрам мышления и психоощущения ) и др. родственников по линии отца,  но также многих своих знакомых и коллег.  Поэтому рассматривая себя, я имею ввиду всех их, этот типаж людей,  составляющий некий эгрегор.

Что же характерно для этого типажа  русской натуры?

   (Холерический  тип Василия Теркина  , описанного Твардовским  от этого типа далек).

         Думаю это некоторая тяжеловесность мышления (в простонародье это называется тупость),  основательность, физический логический склад мышления, интуиция.   Психика – нормальная,  в основном сангвинистическая,   реакция нормальная,, средняя память.   Особых артистических способностей ни у кого из нас не было,  при том что работниками они все были классными,  (все были рабочими высшей квалификации).    От себя добавлю, что  я очень хорошо чувствую людей,  их искренность и фальшь,  их тяготение к подлости или благородству и не помню случая, чтобы  обманывался в людях.

          Вот такой примерно наш типаж от природы, при том, что условия жизни у всех были разные.  И я не сомневаюсь, что у этих людей убеждения о справедливости, достойном человеческом поведении,   понимание вопросов государственной политики и социального обустройства  и по разным прочим  спорным моментам нашей современной политической ситуации были бы одинаковы.  При том, что есть родственники по материнской линии,  которые отличаются типом характера от отцовского, и их поведение и мнение по разным вопросам могло бы резко отличаться.  В дальнейшем я буду говорить  только от  себя и людей моего типа,  не претендуя на все многообразие их в русском народе  - сильно перемешанным по крови и этническим корням..

     Когда я задумываюсь, что же есть общее в типаже моих близких родственников, достаточно разных, особенно если брать обе линии – отцовскую и материнскую,  то понимаю, что их как-то физиологически и психически объединить трудно,  но так и должно быть,  ведь комбинации генов у всех были разные. Бабушка по материнской линии была наполовину полячкой, а дед, полагаю, имел поволжские корни, может быть и татарские. И потому на генетическую расовую славянскую чистоту я не претендую,  да и не волнует меня этот аспект моей «генетической сути».  Меня интересует итог,   психотип,  который  образовался в результате «игры генов»,  который  и определил социальное поведение моих родственников,  при всей своей разности во внешности и типах темперамента считающих себя русскими, и таковыми являющимися.

    Петр Эфраэльсон - русский генетик (замечательный человек с трудной судьбой,  был репрессирован, провел в много лет в лагерях,  иа жестокости этого мира насмотрелся, потому цену доброте знал ) считал, что у человека есть ген альтруизма,  который и помог ему выжить как виду.  Я не генетик, но убежден, так оно и есть.  Не собираюсь  спорить на научные темы о его происхождении, и как он выглядит.  Но я знаю, что он есть, я его чувствую в людях. Не у всех конечно,  у некоторых он отсутствует, физически.  Но у всех моих родных (и многих знакомых)  он был.   Мне кажется, я вывел «формулу русского человека»,   и могу дать ему строго научное определение.

    Русский  - это тот, у кого есть ген альтруизма.

    Определение весьма обобщающее и расплывчатое, по-видимому, с ним не согласятся  многие  ученые  генетики, культурологи,  историки и философы,  и прочие  самостоятельно думающие люди,  пытающиеся ответить на вопрос: «Что же является главным признаком русского человека»?.

    Но мой опыт, моя интуиция  подсказывают, что оно верное.  Именно  генетическая особенность определяет    восприятие русским человеком   своей  человеческой миссии как  служение Добру и обществу, это для него аксиома. И тут не о чем спорить, кому-то что-то доказывать. Это просо существует,   Религиозный человек называет это Верой,  атеист – чувством совести.  

Социальная терпимость и ее предел

(из личной практики)

       Средние  природные данные позволили мне иметь около 80%  пятерок, остальные четверки, где бы я не учился.   Думаю, эти психофизические качества и интеллектуальные способности  характерны для «усредненного» русского человека.   Их оказалось достаточно для того, чтобы я понял свой уровень и нашел свое место в жизни,  которое для меня было наиболее комфортно и меня, в общем, устраивало. Многие амбиции молодости пришлось усмирить,   научиться  считаться с мнением начальства, старших товарищей,  людей на улицах и всех тех, с кем пришлось общаться.  Я привык идти навстречу интересам тех, с кем приходилось работать, делить успех и получать шишки,  делить зарплату, наконец.  Многое меня не устраивало, но я терпел, понимая,  что в других местах будет тоже своя иерархия   ( поэтому места работы в последние годы менял весьма редко).  Но я готов был идти навстречу и начальству, и коллегам по общему делу,  и терпеть скромную, как мне казалось, зарплату,  понимая, что за интересную творческую работу человек  не должен получать больше, чем за монотонную тупую, но нужную.  И потому, что знал – моя работа нужна, и чувствовал в себе силы быть полезным в своем деле СВОЕЙ стране.

Продолжение ...