Что более эффективно при организации общественного труда,

использование принципа конкуренции или солидарности?

      Казалось бы, такой вопрос не правомерен.  Однако именно так он сейчас муссируется в обществе,  причем большинство официальных выразителей «общественного мнения» сходится на том, что именно конкуренция является главным фактором повышения производственной и социальной трудовой деятельности человека, что именно эта плетка наиболее эффективна. 

     Людьми правят  чувства  эгоизма и альтруизма,    агрессии и взаимовыручки, (в пропорции этих чувств проявляется личность человека, уровень его культуры)      и власть в своем стремлении управлять людьми всегда  пользовалась  поводьями этих чувств и страстей.

      Конкуренция – мотив на отторжение,  на борьбу с соседом за жизненное пространство и ресурсы,  за более привилегированное положение в обществе.  Но должен быть и противовес –  стремление к сближению.  Мотивов к сближению в принципе существует два – рациональный и духовный.   Первый -  это осознание разумом материальной выгоды от совместного труда или ратной деятельности,  тут все понятно.  Интересы дела превыше всего (как сейчас говорят - «клиент всегда прав»).  Но рациональное дело с целью получения личной выгоды улучшает лишь материальное положение, создает жизненный комфорт,  позволяет получить физические удовольствия и наслаждения, или облегчить труд,  или уменьшить физические страдания.  Но оно не способно  принести душевный покой, обрести высший духовный смысл.  И чем более развит, культурен, духовен человек, тем более в нем превалирует именно духовная мотивация деятельности, иррациональное стремление к высшему смыслу. Именно этот контингент является самым ценным достоянием общества,  и правители это всегда  понимали.  Поэтому с древних времен у вожака племени были в союзниках шаманы (первые духовники),  которые и осуществляли духовное правление  (через  советы и наущения, даваемые соплеменникам,   они общались с «духами»,  совершали религиозные ритуалы,  жертвоприношения – показывая свое могущество,  власть над душами  людей).  Позже их сменили жрецы,  а затем, после  тотального распространения моно религий  - духовники - священнослужители.     Т.о.  управление всегда было двухкомпонентным:   светским и духовным.  Правитель как бы осуществлял правление от лица высшей власти – духовной, был, что называется  «техническим исполнителем»,  тогда как сами высшие цели (концептуальные)  перед народом ставили духовные лидеры,  путь к ним шел через следование религиозным канонам,   «физический смысл»  которых был в установлении этических норм – табу на недопустимые действия, и указания на  благодеяния. (При этом власть правителя была  сакральной, ибо   коронация делала царя «помазанником божьим»).  Религия окультуривала человека, превращала  дикаря в полезного члена социума.  Безусловно,  на первом этапе развития человечества религиозность  являлась основой  внутренней культуры человека, основой его нравственности.   Именно  единство религиозных убеждений становилось главной цементирующей силой любого общества, определяя духовное притяжение,   и лишь во вторую очередь объединяло людей этническое, чувственное, душевное притяжение,  и только в третью – рациональное сознание,  понимание выгоды от контакта  (совместной деятельности). 

     Церковь  оказывала сильнейшее влияние на мотивацию деятельности и поступков людей,  их душевные порывы и духовные устремления,  и в то же время удерживала их от порочной игры страстей,  она возвышала  общественную  мораль и оказывала  большое влияние на формирование  в обществе этических норм,  в основе которых всегда лежали представления людей о социальной справедливости. 

      Религии всех народов представляли людей равными перед богом. Именно праведностью своей, а не богатством, знатностью человек заслуживал достойное место в загробном мире. Церковь призывала людей к добродетели,  в сущности, к иррациональному поведению, которое с точки зрения  достижения корыстных интересов было для человека невыгодным (!).  Церковь усмиряла бунт души, возмущение социальной несправедливостью, компенсировала несправедливость на земле высшим судом после смерти. 

     Но в «пресвященный век» пришли новые люди, прагматичные и циничные, расчетливые и эффективные,  рациональные.    Именно их появление обозначило новую эпоху развития человеческого общества -  эпоху технической цивилизации, эпоху торжества капитализма,  который определил невиданные до этого темпы развития производительных сил общества.  Повышение эффективности общественного производства предполагало развитие естественных наук, резкого повышения естественно-научной образованности специалистов, занятых на производстве,  что обусловило открытие большого числа технических школ и технических  факультетов в университетах.  В обществе  появлялось все больше подлинно образованных людей с рациональным мышлением,  которые были научены мыслить логическими научными категориями,  верить своему уму и  трезво оценивать не только физические явления, но и социальные.   Эти люди составили цвет нового класса – буржуазии,  и обусловили развитие  духа предпринимательства, здорового авантюризма, изобретательности,  и внутренней свободы.   Им была свойственна вера в себя,  в силу своего разума,  и у них в душах  зрел протест против тех, кто узурпировал  духовную власть,  ограничивал свободу их инициативы и действий.  Они заявили «бог в душе»,  и отказались от  христианской католической веры, с ее пышной ритуальностью, так возникло новое вероучение – протестантство.   А затем и появилось новое научное учение атеизма.

      Для  повышения эффективности производства требовались не только технические достижения, и новые высокоэффективные средства производства.  Но также требовались другие производственные и социальные отношения.  Отношения,  которые  до того были в деревнях,  во многом общинные, и родовые,   взаимовыручки  и круговой поруки, сменялись отношениями  индивидуальной ответственности и конкуренции.    Только жестокостью можно было заставить людей уйти с земли,  которая давала им источник пропитания, и позволяла жить во многом автономно,  независимо от центральных властей,  тогда как для развития промышленности требовалось, чтобы крестьяне шли в города на мануфактуры, где условия жизни и труда были более тяжелыми, чем в деревнях.   (В Англии, например, земли захватывались баронами, на которых они занимались разведением овец, шерсть которых поставлялась на мануфактуры.  Толпы крестьян ходили по дорогам, власть приказала вешать бродяг.  Ценой такой ломки устоев возникал в Европе рабочий класс,  и формировался класс буржуазии,  которая,  как гегемон, привнесла в общество  свою мораль и свои представления о социальной справедливости.

***

        Рассмотрим несколько подробнее исторический процесс формирования общественного сознания: гражданской этики и  общественной морали.   

       Патриархальное родовое общество, сформированное в борьбе со стихией, с хищными животными и другими обществами, в соответствии с логикой его существования в основе социальной этики имело, естественно,  этику охотника – добытчика - воина - защитника,  которая включала в себя две главных компоненты:   культ силы (во всех ее проявлениях, прежде всего физической и сексуальной) и культ служения – ответственности перед своим родом.  

       С увеличением численности племен, их объединением в этносы и народы, возникали государства.   Объединением занимались наиболее выдающиеся лидеры и правители этносов (в Европе  таким первым объединителем земель и народов был Карл Первый, на Руси – великие князья,  Владимир – креститель, а затем Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Александр Невский и др.).  Лидер  народа все более концентрировал власть в своих руках. Интересы общества, как целого,  требовали  формирования от рядовых членов соблюдения этических норм,  формально (в идеале),  они (интересы общества) представлялись  волей правителя,  при этом  культ служения своему роду  все больше заменялся культом служения  императору (царю, королю,  паше, шаху..).   Если обществом в целом правил самый сильный – лидер (или  правитель по праву наследства – «помазанник божий» -  монарх – единоличный правитель),  то  на каждом более низком уровне, в каждой из социальных групп  (людей связанных разной формой производственной и ратной деятельностью)  главенствовал свой лидер.  В этой социальной структуре любой достаточно сильный мужчина по нормам общества  должен был    быть мужем -  главой социальной группы самого низшего уровня - семьи - первичной ячейки общества.   Цементирующая общество этика  «своих» устанавливала принципы взаимоотношений мужчины со «своим» «региональным»  лидером и «своими» соратниками и коллегами по труду:  «приказы не обсуждать,  товарищей не бросать»,  т.е. принципы беспрекословного подчинения высшему  (вертикальной субординации),  и принципы взаимовыручки по отношению к  членам военного подразделения или трудового коллектива – деревенской общины  (горизонтальной субординации).   Т.о. моралью общества  ограничивался произвол каждого отдельного его индивидуума,  все должны были соблюдать негласные нормы поведения,  нарушивший их подвергался осуждению окружающих  (моральной обструкции). 

      Однако в обществе всегда существовали и отношения  конкуренции среди «своих»,  борьба за личные интересы,  за  привилегированное положение.  Накал этой борьбы мог быть разный,  от мирной конкуренции в труде и распределении совокупного продукта, до  отчаянной борьбы за лидерство и власть в своей социальной подгруппе, которая делала «своих» «чужими»,   смертными  врагами. И чем более сложной становилась иерархическая структура общества, чем больше возникало социальных групп, отличных по своему этническому составу,  религиозному убеждению,  профессиональному виду деятельности, отношению к власти и привилегиям,  месту проживания и т.д., тем более сложным становилось управление им,  и тем более сложными становились социальные отношения между его членами.   Простая этика воина (основанная на логике «свой» «чужой») сменялась более сложной:  «свой» -  потенциально полезный,  по таким-то аспектам деятельности,  «нейтральный» - по другим, и «чужой» - потенциально опасный - по третьим.  (Интегральная оценка,  которая определяла отношение к такому «соседу»,  зависела  от весовых коэффициентов  аспектов той или иной деятельности, их актуальности и объемности,  и от условий - места и времени,  в одних  - с ним стоило сотрудничать, в других – бороться  до уничтожения). Общество по мере своего развития теряло однородность, и все более превращалось в конгломерат сообществ  (концептуально относительно однородных социальных групп),  между которыми  шла с постоянным нарастанием борьба за политическую  и культурную гегемонию,  т.е. возникала и обострялась социальная конкуренция.   И в этом постоянном выяснении отношений,  в выстраивании социальных структур разных уровней,  существовали свои правила,  гласившие «Кто сильнее, тот и прав».         

       В обществе существовали две морали,  одна – стояла на страже интересов всего общества или его части – концепция  служения правителю и «своим»  (своему народу),   а вторая – мораль эгоистичного индивида – приверженца концепция служения себе,  своей воле.    Первая мораль обязывала защищать существующую структуру,  обеспечивать незыблемость ее иерархии,  вторая –  мораль эго - позволяла  творить произвол, ограничения были лишь естественные внешние – ресурсы силы. Эгоистичный индивид всегда стремился изменить общественную ситуацию в свою пользу  (реально его действия были всегда направлены на то, чтобы увеличить свои привилегии,  степень непропорциональности получения материальных и прочих благ от общества,  вне соответствия реального вклада,   т.е. он всегда претендовал на право эксплуатировать ближних).  И в этой  двойственности   была заключена социальная справедливость в понимании людей всех времен и народов:  соотношение  чувства Долга и чувства Эго  (да я должен помнить об обязанностях, но у меня есть и свои интересы).     Справедливым  признавалось то, что  способствовало благоприятному существованию и развитию данного сообщества –  беспрекословное исполнение долга в служении лидеру и  всему сообществу. Но и активная защита своих личных интересов, стремление к лидерству,  с проявлением силы во всех ее видах в понятии «своих» -  «сородичей» - товарищей, также в целом отвечала общественным интересам,  ибо с одной стороны в результате победы сильного шел «естественный отбор»  в племени-народе,  а с другой - не прекращающиеся боевые поединки способствовали поддержанию боевого духа мужчин  (но и женщин тоже).  Такое положение вещей,  порядок взаимодействия с вожаком, с товарищем и с посторонним (не обязательно с врагом,  но с чужим) считался нормальным.

        Однако развитие общества, его производительных сил и производственных отношений сопровождалось ростом потребностей  в разных сферах его деятельности в инициативных, предприимчивых,  работниках,  не только сильных, но и сообразительных,  одаренных интеллектуально,  способных мыслить творчески,  изобретательно, широко  и глубоко. Дисциплинированность и исполнительность перестали быть доминирующим требованием не только к работнику, но и к воину,  от них все в большей степени стала требоваться также инициатива и изобретательность,  лидеру – управленцу выгоднее было давать работнику или воину концептуальные целеуказания,  а эффективный план действий те намечали себе сами, и сами же исполняли (или посредством своих подчиненных,  у которых тоже в свою очередь приветствовалось проявление инициативы).  Т.о. производилось перераспределение интеллектуальной нагрузки по управлению действиями большого количества людей (работников или воинов),  и возникала сложная комбинированная структура  централизованного управления – самоуправления,  с распределением полномочий исполнителей.  Такая структура управления была более гибкой и эффективной, чем громоздкая централизованная система.  Громоздкий административный аппарат управления при монархе,  состоящий из назначаемых чиновников, трансформировался т.о. в более гибкую структуру, в которой чиновник  имел определенную свободу действий,  его задачей было соблюдение порядка в районе (регионе),  сбор налогов,  и при необходимости снаряжение воинских отрядов.  При этом он «кормился с земли»,   облагая податью крестьян.  Монархи продавали места наместников за определенную плату,  а владельцы земли (феодалы)  выполняли присмотры за проживающим там людом.  Монарху не надо было тратиться на организацию отрядов по сбору налогов,   у феодалов была своя вотчина и определенная свобода действий, а у крестьян был защитник, который присматривал за порядком, и оберегал их от набегов соседних феодалов.

      По мере развития производительных сил, возникновения поселений ремесленников,  городов,  крупных производств - мануфактур,  и с появлением нового класса предпринимателей – хозяев мануфактур,  а также крупных торговцев, людей свободных от покровительства феодалов,  ведущих самостоятельную деятельность,  возникала и потребность в более сложной управленческой структуре,  которая бы представляла интересы нового влиятельного класса – буржуазии. Так  в Англии в 15-м веке при короле появился  парламент,  в котором было две палаты – верхняя,  куда входили представители земель – бароны, и нижняя – в которую входили представители  от буржуазии:  хозяева мануфактур,  крупные торговцы, ростовщики, знатные горожане.  Т.о. к планированию и разработке «оптимальных алгоритмов действий»  общества посредством выпускаемых законов уже в 17- 18 веках привлекалось большое количество людей.  Это еще не было общество подлинной демократии,  но постепенно права выдвигать своих представителей в думу добились и рабочие, и крестьяне, а потом и женщины.  В 20-м веке Англия стала страной с развитой демократией, в которой в высший законодательный орган входили представители практически всех сословий.  Аналогичным путем шло развитие демократии и в других странах Европы, прежде всего в   Северной  (наиболее быстро в Голландии, а также  и в Скандинавских странах, хотя и с некоторым отставанием.  В результате в Европе в 19 веке сформировалась сложная социальная структура общества,  состоящая из разных социальных групп и «прослоек»,  были страны с конституционной монархией,  но были и республики,  однако, несмотря на все, национальные особенности, структуры правления у них были, по существу, близкими. (Например, в Исландии в 12 веке появилось общество демократическим правлением, где все самые ответственные вопросы решались на всенародном собрании.  Но этот пример не является типичным, ибо в Исландии даже сейчас проживает всего 300 тыс. чел, многие из них прямые и дальние родственники,  фактически это родовое правление однородным обществом, ни в одной из стран с разными этносами такое единение невозможно.).

      Фактически большая часть стран Западной Европы в 19 веке сформировала демократическое правление,  управление в них с тех пор производится выбранным парламентом,  регулярно переизбираемым. Т.о.  во власти осуществляется ротация руководящих кадров,  что препятствует психологическому перерождению оказавшихся на  руководящих постах людей, и коррупции.  В некоторых странах существует скорее декоративная должность короля,  что, однако не делает их монархическими.  Подобное правление реализует принцип демократического централизма,  когда  важные решения обсуждаются выбранными народом членами парламента, но текущие дела вершатся  его председателем, президентом, или премьер-министром.   Однако,  реально обществом правит не народ, а те, кто обладает реальным капиталом, кто определяет экономическую  политику, у них есть реальная возможность лоббировать свои интересы в парламенте, и продавливать их через президента.  Но,  при существующей в развитых странах Запада «мере злоупотреблений»,  налоговой системе и системе контроля, а также сильной социальной политике, равновесие общества и социальная стабильность не нарушается.  А значит, общественное обустройство  соответствует представлениям граждан о социальной справедливости.  Основой их требований к политической системе являются: равные политические права граждан, (включая право женщин на выборность на высшие государственные посты), малое имущественное расслоение общества,  сильная социальная защита населения.

     При этом в обществах,  в том числе и демократических  всегда были разные  трактовки социальной справедливости:  у правящей элиты – привилегированного меньшинства - одна, у  угнетаемого эксплуатируемого большинства – другая,  у т.н. «среднего класса»  (представляющего собой  аполитичных обывателей,  занимающих  вполне достойное социальное положение, далеко не угнетенное,  вполне комфортное) – третье (к этой прослойке относились мелкие предприниматели, торговцы,  служащие, специалисты,  «творческая и научная элиты» и др.  ).  Социальная справедливость – понятие сложное и многомерное,  и оно вбирает в себя не только представления каждого индивидуума об его отношении к власти и общественной собственности,  о праве каждого члена социума на ту или иную долю общественного труда  с учетом его природных «достоинств»  (в частности родословной),  трудового и боевого вклада,  но и представления об обязанностях каждого члена общества -  т.е. представления о нравственном и безнравственном, о требуемом поведении и запрещенном, о Добре и Зле. Это базовое понятие, имеющее фундаментальное значение при социальной самоидентификации личности,  закладывается в человеке целенаправленным воспитанием   (осуществляемым общественными институтами образования и воспитания),  естественным воспитанием  социальной средой  (общением с родителями, сверстниками,  трудовыми и прочими контактами с окружающими),  а также в большой степени определяется психофизическими характеристиками человека - генетической предрасположенностью к тому или иному виду поведения,  агрессивному или альтруистическому;   именно в своей интегральной совокупности эти факторы  задавали «культурную матрицу личности»,   и именно она  определяла духовно-социальную компоненту мотивации ее поведения,  делала появившийся на свет  «сгусток живой протоплазмы»    человеком - элементом общества.  Факторы сословного происхождения, имущественного положения,  отношения к власти и общественной собственности были лишь одними из многих,  влияющих на формирование зрелой личности  (и тут я еще раз подчеркиваю, что категорически не принимаю теорию Маркса о борьбе классов, линия раздела лагерей Добра и Зла идет не в плоскости  классовых противоречий   (это лишь их внешняя, бросающаяся в глаза сторона,  которая конечно имеет место), но,  прежде всего,  в плоскости культурных,  т.е. духовных).

***

     Развитие производительных сил общества,  сопровождавшееся  увеличением потребности общества  в предприимчивых,  изобретательных,   образованных в области естественных и технических наук (которые стали только появляться)  людях,  в середине второго тысячелетия  привело к формированию нового исторического класса – буржуазии,   выходу на историческую арену человека нового  мотивационного типа  поведения – рационального,  эффективного (по критерию созидательной и социальной деятельности).   Этика воина,  имеющая в основе культ силы,  чести и воинской доблести,  стала все больше вытесняться деловой этикой гражданского человека,  которая держалась на культе  ответственности перед своим делом и своими партнерами,  культе разумного  аскетизма и  прагматизма. «Деловой человек» не хватался за шпагу при малейшем оскорблении его достоинства  (каковым он мог субъективно посчитать любое замечание, или действие,  не понравившееся ему),  но своим  хладнокровным разумным и продуманным действием мог нанести большой  вред «обидчику»,   например через суд заставить его выплатить большую сумму штрафа за оскорбление,  или просто разорить  бедного дворянина,  и посадить его на посмешище в долговую яму. Поведение «добропорядочного буржуа»  не выглядело аристократичным,  но оно было рациональным и разумным.  Буржуа  не охотился на лис  (традиционное развлечение  английской аристократии),  и не посещал театры  (считая это занятие пустой забавой), не участвовал в дворцовых интригах,   но напряженно и много работал,   не покладая рук,  в стремлении помножить свое богатство.   И  за несколько столетий  буржуазия оттеснила от власти аристократию,   оставив ее как вывеску общества,  как его раритет,  с той же целью она сохранила и монархию.   Протестантство,  которое больше соответствовало представлениям  о справедливости в  странах западной Европы,  потеснило традиционное католичество с его  идеей всеобщего равенства перед богом. 

     Все эти обстоятельства  привели не только к изменению структуры  управления обществом, но вместе с тем  и к изменению структуры самой элиты. Если до 14-15 века короля окружали феодалы – бароны – воины,  которые составляли основу его военного отряда (и армии),  то по мере усиления экономической мощи буржуазии,  все более   возрастал и ее  политический вес в обществе,   закончившийся в двадцатом веке полной гегемонией буржуазии в Европе и Америке.   Именно голый прагматизм и рационализм  позволил ведущим странам Европы с начала 20-века  навязать  всему миру не эквивалентные торговые отношения,  и, в сущности, грабить его  не только до распада колониальной мировой системы,  но и после (используя  политику неоколониализма). 

       Социальная справедливость понималась в ведущих странах Запада как, безусловно, более высокий уровень жизни,  чем в остальном мире,  а также культурная и идеологическая гегемония (над другими странами и народами),  и не как иначе.  Только голый прагматизм, и никакого сочувствия к поверженным  («у нас нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы»  -  вот нескрываемая позиция развитой буржуазной страны по отношению ко всем прочим). Места чести,  жалости, сочувствия,  как и других человеческих чувств  не осталось.  Нравственным стало все то, что приносит богатство.   Такова  лицемерная мораль буржуазии,  апологета сугубо рациональных отношений личной выгоды.

     Примечание.    Было бы наивно думать, что поведением человека всегда управляет его стремление к некоей абстрактной социальной справедливости,  пусть даже в том ее искаженном виде, в какой она трансформируется   в результате самообмана – следствия инстинктивного желания оправдать свои эгоистичные поступки  высшим смыслом.  Человек – «дикарь»,  коих большинство и в любом  современном «цивилизованном» обществе,  руководствуется в первую очередь инстинктивным желанием получить наслаждение или удовольствие, и избежать страдания, тем более гибели, и,  обладая достаточно развитым интеллектом, действует разумно и сознательно, но именно в этом направлении.   Но мы сейчас говорим именно о культурном аспекте поведения развитого и духовного человека,  воспитанного обществом (родителями, воспитателями, духовниками). 

     Константин Абакумов.  Март 2012г

(Из серии  «Размышления о социальной справедливости» Часть 4)